Прошедшие десять дней военного противостояния в Донбассе окончательно поставили крест на попытках изображения перемирия под регулярные мантры о «неизбежности минского процесса». Минское перемирие при этом окончательно переместилось в некую виртуальную плоскость дежурных заявлений политиков о том, что оно живо и выполняется, в то время как реальная картинка происходящего в Донбассе по своему накалу и напряжению уже вполне соответствовала военным действиям прошлого лета и зимы 2015 года.
 

Наиболее значимое боестолкновение рассматриваемого периода состоялось в районе западного донецкого пригорода Марьинка, где на протяжении 2 и 3 июня произошли масштабные столкновения между ВСУ и ВСН с применением артиллерии, бронетехники и танков. Результаты этого, по сути дела, встречного боя неутешительны для обеих сторон: вооружённые силы Новороссии так и не решили задачу обеспечения зачистки ближнего предполья Донецка и ликвидации артиллерийских позиций ВСУ в Красногоровке, в то время как вооружённые силы Украины, на волне своих успехов в контратаке Марьинки, так и не смогли добиться вклинения в городскую застройку Петровского района Донецка, дежурно выместив свои неудачи в виде террористических по сути артиллерийских обстрелов кварталов Донецка и Горловки.
 

По различным сообщениям сторон и нашим источникам можно сложить и безрадостную оперативную картину произошедшего: обе группировки (украинская и новоросская) понесли тяжёлые потери — десятки убитых и сотни раненых, при этом практически не добившись никаких решающих результатов по итогам наступлений и контрнаступлений. С другой стороны, стратегическое соотношение сил всё-таки поменялось в сторону ВСУ, так как наступление на Марьинку продемонстрировало пока неспособность ВСН к решению главной оперативной задачи — деблокированию Донецка и Горловки и обеспечению безопасности предполья этих двух крупнейших городов ДНР.
 

Без решения этой задачи, к сожалению, невозможно даже рассуждать о самостоятельности ДНР или ЛНР: стратегические цели контроля северных водозаборов в районе Северского Донца, контроля газопроводов или угольных тепловых электростанций в районе Счастья и Светлодарска — являются задачами гораздо более высокого порядка, нежели операция в районе Марьинки. Которая и показала реальное соотношение сил: несмотря на усиление ВСН по сравнению с прошлым летом и даже прошедшей зимой, структура ВСУ также укрепилась со времён летней и зимней кампаний.
 

При этом контроль этого стратегического уровня конфликта со стороны Украины и Запада, при невозможности республик только собственными силами разорвать порочный круг и безразличной позиции Москвы, ставит республики в состояние постоянного сюжета «ни войны, ни мира», при котором государственность и самостоятельность республик будет постоянно подтачиваться из Киева целым комплексом мер политического, экономического и военного характера — и в рамках которых даже успешная операция на тактическом уровне, не разрешающая стратегических задач, оказывается сугубо бесполезной в длительной перспективе. К таким операциям, в принципе, можно отнести все стычки в районе пригородов Донецка (аэропорт, Пески, Марьинка, Авдеевка). При всей кровавости и жестокости этих столкновений они за год противостояния так и не смогли обеспечить даже вопрос обеспечения безопасности ближнего периметра Донецка, не говоря уже о вышеперечисленных задачах энергетической или водной безопасности.
 

При этом Украина, как и в случае с Крымом, не гнушается использовать этот критически важный водный фактор для решения собственных целей по мнимому ослаблению сопротивления республик: «водная война» киевской «Луганской областной администрации» против ЛНР приобретает уже весьма людоедские формы, когда от водного снабжения просто отрезаются целые районы ЛНР. При этом, понятное дело, чисто с военной точки зрения это является нонсенсом — такая водная блокада никак не может подорвать обороноспособность ВСН, а лишь может умножить страдания простых людей, а то и привести к вспышкам опасных и для самой Украины инфекционных болезней.
 

При этом, к сожалению, управляемая эскалация военных действий является единственным приемлемым выходом для киевского режима: у него уже нет не только реальных средств для восстановления Донбасса в случае военной победы, но даже нет и средств для обеспечения экономического роста на остатке Украины. Потеря Крыма и части Донбасса пробила громадную брешь в экономическом балансе страны — и условием выживания украинского общества и в самом деле оказывается сюжет войны и «образа врага», для которого Донбасс и Россия подходят как нельзя лучше.
 

При этом опыт предыдущих столкновений в Донбассе и текущая социально-экономическая ситуация вынуждают киевских политиков и военных добиваться именно «управляемой эскалации» и «перманентной мобилизации», то есть — состояния того, что Украина, несмотря на ухудшение текущего состояния и безрадостный прогноз, все-таки бы представляла собой более устойчивое образование, нежели ЛНР и ДНР. Перефразируя известный анекдот о двух геологах и медведе: «Не важно бежать впереди собственного кризиса, важно, чтобы твой сосед упал быстрее». Ну, или вспоминая старую украинскую поговорку, действия киевского режима её вполне повторяют: «Пусть у соседа корова сдохнет».
 

В такой ситуации Украине также очень важна и позиция России по поддержке украинской экономики на плаву, для чего киевским режимом предпринимается целый комплекс мер экономического, политического и военного шантажа, который позволяет Киеву максимально использовать «серединное» положение Украины по отношению к массе территорий, которые представляют для России стратегический интерес. Проблема России с Украиной сродни той проблеме, которую имеет Украина с Россией. Триста пятьдесят лет совместного развития очень тесно переплели интересы двух стран, и Украина оказалась в центре большого количества действий России на юго-западном направлении: будь то транзит природного газа в Европу, обеспечение военной безопасности юго-восточного фланга России (хотя бы за счёт недопуска НАТО на украинскую территорию и базы ЧФ и ВС РФ в Крыму) или, например, вопрос мирного урегулирования в Приднестровье.
 

Сегодня весь этот комплекс вопросов, которые в той или иной степени были урегулированы с учётом российских и украинских интересов в прошлом, снова разрушается с украинской стороны. При этом опять-таки в логике мирного времени все последние шаги киевского режима по дестабилизации Приднестровья, разрушении транзита российского газа в Европу или же сдача территории Украины под возможное размещение войск НАТО не имеют под собой какого-то здравого смысла: совокупные гарантированные потери Украины гораздо превосходят любые ожидаемые мифические приобретения от эскалации конфликта с Россией.
 

Однако, в логике востребованной войны низкой интенсивности и «образа врага» данные действия приобретают внутреннюю связность и смысл. Украине при свершившейся де-факто потере собственной проектности и суверенитета категорически важно добиться интернационализации существующего конфликта — и получить в итоге, несмотря на фактическое самоубийство страны в результате такого кульбита, возможность постоянной подпитки за счёт глобального западного проекта. Безусловно, реализация такого плана-максимум отдаёт известной долей маниловщины и авантюризма, однако в саморазрушительной логике Киева такой план имеет место быть. Поэтому Марьинка, Приднестровье или обходные газопроводы мимо Украины гораздо важнее Минска. Минск — это не более чем купленная страданиями жителей Донбасса передышка. А воевать Киев будет, вне зависимости от заявлений о «приверженности идеалам мирного плана».

Идеал Киева — Война.